Роберт Хайнлайн - Дорога славы [Дорога доблести]

У меня отлегло от сердца, и я улыбнулся ей.

– Ладно, моя принцесса. Только я что-то сомневаюсь, что засну.

– О, конечно, заснете!

– Поспорим?

– Выслушайте меня, милорд любимый. Завтра… когда вы победите… мы тотчас же отправимся ко мне домой. Без дальнейших хлопот и ожиданий. Мне хотелось бы, чтобы вы знали язык, на котором у нас говорят, чтобы не чувствовать себя чужим. Я хочу, чтобы он стал сразу же и вашим домом. Так как же? Согласен милорд муж приготовиться ко сну? Улечься и позволить мне дать ему урок языка? Вы уснете, вы знаете, что уснете.

– Ну… это недурная мысль. Но ведь тебе сон нужен даже больше, чем мне.

– Прошу прощения, милорд, но это не так. Четырех часов сна хватит, чтобы шаг мой стал легок, а на губах играла песня.

Пять минут спустя я уже лежал пластом, глядя в самые прекрасные из всех миров глаза, и слушал, как любимый ее голос что-то тихо говорит на непонятном мне языке…

ГЛАВА XIV

РУФО тряс меня за плечо.

– Завтрак, босс!

Он всучил мне в одну руку сэндвич, а в другую кружку пива.

– Этого на сражение хватит, а второй завтрак уже упакован. Я выложил чистую одежду и ваше оружие и, как только вы поедите, помогу вам одеться. Только поторопитесь. Через несколько минут нам пора. – Он был уже одет и подпоясан.

Я зевнул, откусил от сэндвича кусок (анчоусы, ветчина и майонез с чем-то, не совсем похожим на помидоры, и салат-латук) и огляделся. Соседнее со мной место пустовало, но Стар, казалось, только что встала; она была не одета. Она стояла на коленях в центре пещеры, рисуя на полу какой-то большой чертеж.

– Доброе утро, болтушка, – сказал я. – Пентаграмма?

– Ммм… – ответила она, не поднимая глаз.

Я подошел поближе и посмотрел на ее работу. Что бы это ни было, основано оно было не на пятилучевой звезде. Три основных центра, все очень запутано, там и сям какие-то надписи – я не узнал ни языка, ни шрифта – и единственно понятным, что я мог из всего этого извлечь, было нечто напоминающее гиперкуб, изображенный в анфас.

– Завтракала, голубка?

– У меня сегодня пост.

– Ты и так кожа да кости. Это что, гессеракт?

– ПОМОЛЧИТЕ!

Она отвела со лба волосы, подняла на меня глаза и грустно улыбнулась.

– Извините, дорогой. Все ведьмы стервы, это точно. Только, пожалуйста, не заглядывайте мне через плечо. Мне приходится работать по памяти – все книги я потеряла в том болоте, – а это трудно. И пожалуйста, не надо сейчас вопросов, очень прошу. Вы можете поколебать мою уверенность, а я не должна колебаться.

Я сделал ножкой. – Прошу вашего прощения, миледи.

– Не надо быть со мной официальным, дорогой. Во всяком случае, любите меня и подарите мне коротенький поцелуй – а потом оставьте меня.

Ну, тут я наклонился, одарил ее высококалорийным поцелуем с майонезом и оставил ее в покое. Доканчивая сэндвич и пиво, я оделся и разыскал созданную природой нишу перед самой линией защиты в проходе, ту, которая была отведена под мужской туалет. Когда я вернулся, Руфо ждал меня с портупеей в руках.

– Босс, вы бы даже на собственную казнь опоздали.

– Я на это надеюсь.

Несколько минут спустя мы уже стояли на диаграмме. Стар на точке подающего, а мы с Руфо в первом и третьем «домах». Мы с ним полностью увешаны: я двумя флягами и портупеей Стар (застегнутой на первую дырочку), да и своей собственной, Руфо с перекинутым через плечо луком Стар и двумя колчанами, плюс ее медицинская сумка и наша еда. Под левое плечо у каждого из нас был заткнут большой лук, каждый держал обнаженную саблю. Трико Стар свисало неаккуратным хвостом у меня из-за пояса, куртка ее комком торчала под поясом Руфо, а котурны ее и шапочка были распиханы по карманам – и т. д. Мы были похожи на барахолку.

Но со всем тем у нас с Руфо все-таки остались свободными левые руки. Мы встали лицом наружу с оружием на изготовку, протянули руки назад, и Стар крепко сжала обе наши ладони. Она стояла точно в центре, крепко упершись ногами в пол, и была одета в соответствии с профессиональными требованиями, предъявляемыми к ведьмам, занятым сложным делом, то есть даже без заколок в волосах. Она великолепно выглядела: волосы взлохмачены, глаза блестят, лицо пылает румянцем. Мне было жаль поворачиваться к ней спиной.

– Готовы, кавалеры? – осведомилась она с волнением в голосе.

– Готов, – отозвался я.

– Ave, imperatrix, nos morituri te…

– Прекращай это, Руфо! Тихо! – Она начала что-то декламировать на неизвестном мне языке. По затылку у меня пробежали мурашки.

Она умолкла, гораздо крепче сжала наши руки и выкрикнула:

– Вперед!

Внезапно, как стук захлопнувшейся двери, я обнаруживаю, что разыгрываю героя Бута Торкингтона в положении Мики Спиллейна [69].

У меня нет времени на охи. Вот передо мной это нечто, готовое развалить меня пополам, поэтому я протыкаю ему кишки своим клинком и выдерживаю его, пока оно решает, в какую сторону падать; потом точно так же угощаю ею приятеля. Еще один присел на корточки и пытается подсечь мне ноги, прячась за свое отделение. Я верчусь, как однорукий бобер, наклеивающий обои, и почти не замечаю, как Стар рывком выдергивает у меня из-за пояса свою шпагу.

Зато потом я замечаю, что она убивает противника, нацелившегося меня подстрелить. Стар появляется во всех местах одновременно, голая, как лягушка, и в два раза ее красивее. При переброске я почувствовал себя словно в оборвавшемся лифте, и внезапно уменьшившаяся сила притяжения могла бы доставить нам много неприятных минут, если бы мы могли себе такое позволить.

Этим пользуется Стар. Проткнув типчика, собирающегося пристрелить меня, она проплывает над моей головой и головой нового приставалы: один укол в шею, пока длится полет, и он больше не надоедает.

Мне кажется, что она помогает Руфо, но остановиться посмотреть некогда. Слышно, как он крякает позади меня, и это дает понять, что он все еще выдает больше, чем получает.

Внезапно он орет:

– ЛОЖИСЬ!

Что-то бьет меня сзади под коленки, и я ложусь-падаю, расслабившись, как положено, и только собираюсь перекатиться на ноги, как до меня доходит, что причина всему этому Руфо. Он лежит животе рядом со мной и палит из, судя по всему, ружья по движущейся цели на другом краю равнины, укрывшись за мертвым телом одного из наших партнеров.

Стар тоже лежит, но не сражается. Ей чем-то пробило дыру в правой руке между локтем и плечом.

Вокруг меня больше вроде бы ничего не подавало признаков жизни, однако футов за 400—500 цели были, и быстро открывались. Я увидел, как одна упала, услышал: «Ззззт!», почуял рядом с собой запах паленою мяса. Одно из таких ружей лежало за трупом слева от меня; я сцапал его и стал в нем разбираться. Плечевой ремень и какая-то труба, которой положено, видимо, быть стволом; больше ничего ни на что не похоже.